О литературе
Литература и театр сосуществовали в моей жизни всегда. Я уже в ГИТИС поступал со своими рассказами, и даже подозреваю, что и приняли меня потому, что рассказы понравились. Я человек публичный, меня всегда интересовали мои отношения с людьми, игра с людьми, взгляд на самого себя на людях, через людей, как я в них отражаюсь: нравлюсь — не нравлюсь, влияю — не влияю. Для меня это было чрезвычайно важно. Это — издержки режиссерской профессии, огромная зависимость от людей, от впечатления, которое ты на них производишь.
Литература же дело исключительно личное.
Поэтому литература и театр — два любимые мною существа, растущие в разных условиях. Одно — в тиши закрытого кабинета, другое — постоянно на людях.
Когда я почувствовал потребность в сосуществовании одного и другого, то возникла пропасть, непреодолимый ров в моих ощущениях. Режиссер — это профессия, требующая отказа от массы рефлексий, эмоциональной расщепленности. Все, что нужно литературе — категорически противопоказано театру. И чтобы я начал писать, или, напротив, начал ставить, во мне должна произойти почти катастрофа. Это серьезный личностный переход из одного состояния в другое.
У меня всегда ощущение собственной двуликости. Иногда я понимаю, что рассказы и повести пишет совсем другой человек, не тот, кто выходит в репетиционный зал. Литературу и театр нельзя противопоставлять. Это — вещи разные по природе — и по способу жить, и по способу работать. Что же до того, чтобы с ума не сойти от этого — тут я здорово устроился. Иногда мне кажется, что, репетируя, я пишу книгу. Иногда на актерах проецирую эскизные задания моей будущей книги. В частности, когда я писал «Убийцы, вы дураки», связанную с жизнью Введенского, — я давал актерам эскизные задания. Иногда я говорю актерам — вы были черновиками моей прозы. Но это — идеальный вариант.
А вообще — жду часто конца работы над спектаклем, даже накапливаю гнев против театра, который мешает мне писать — и закрываюсь в тиши кабинета. С литературой в этом смысле проще — она не мешает работать в театре, она меня выдерживает до необходимой точки. И возвращаясь в театр, я полон прикосновений к себе, к сфере своей внутренней жизни. Я считаю, что если человек нащупал что-то живое, какое-то живое впечатление в любви, в театре, в переходе через дорогу, оно накормит все грани его таланта.
Нужно нащупать в мире точку искусства — и это помогает тебе работать в разных направлениях.
Литература же дело исключительно личное.
Поэтому литература и театр — два любимые мною существа, растущие в разных условиях. Одно — в тиши закрытого кабинета, другое — постоянно на людях.
Когда я почувствовал потребность в сосуществовании одного и другого, то возникла пропасть, непреодолимый ров в моих ощущениях. Режиссер — это профессия, требующая отказа от массы рефлексий, эмоциональной расщепленности. Все, что нужно литературе — категорически противопоказано театру. И чтобы я начал писать, или, напротив, начал ставить, во мне должна произойти почти катастрофа. Это серьезный личностный переход из одного состояния в другое.
У меня всегда ощущение собственной двуликости. Иногда я понимаю, что рассказы и повести пишет совсем другой человек, не тот, кто выходит в репетиционный зал. Литературу и театр нельзя противопоставлять. Это — вещи разные по природе — и по способу жить, и по способу работать. Что же до того, чтобы с ума не сойти от этого — тут я здорово устроился. Иногда мне кажется, что, репетируя, я пишу книгу. Иногда на актерах проецирую эскизные задания моей будущей книги. В частности, когда я писал «Убийцы, вы дураки», связанную с жизнью Введенского, — я давал актерам эскизные задания. Иногда я говорю актерам — вы были черновиками моей прозы. Но это — идеальный вариант.
А вообще — жду часто конца работы над спектаклем, даже накапливаю гнев против театра, который мешает мне писать — и закрываюсь в тиши кабинета. С литературой в этом смысле проще — она не мешает работать в театре, она меня выдерживает до необходимой точки. И возвращаясь в театр, я полон прикосновений к себе, к сфере своей внутренней жизни. Я считаю, что если человек нащупал что-то живое, какое-то живое впечатление в любви, в театре, в переходе через дорогу, оно накормит все грани его таланта.
Нужно нащупать в мире точку искусства — и это помогает тебе работать в разных направлениях.
